Учитывая, как сильно изменилась обстановка в Сирии за последний год, подмывает сказать, что новый – 2017-й – в плане победы в затянувшейся войне станет решающим. Но для этого придется стать неисправимым оптимистом, а правительству в Дамаске – не повторить прежних ошибок, сменить приоритеты, не оплошать в Идлибе, найти новых союзников и разогнать часть старых.
Войну в Сирии можно условно (в таком анализе всегда много условностей) разделить на несколько крупных составляющих, или же векторов, которые в этой военно-политической геометрии пересекаются друг с другом не далеко в бесконечности, а здесь и сейчас. Кто распутает этот клубок – одержит победу. Проблема лишь в том, что сам по себе этот клубок способен раздавить кого угодно.
Идеология и хлеб
Многие сирийцы негодуют, когда причиной и главной действующей силой гражданской войны посторонние комментаторы называют конфликт между религиозными общинами. Тем не менее противостояние значительной части суннитской общины с остальным миром вокруг для сотен тысяч сирийцев – ежедневная данность. Можно долго и академически выверенно рассуждать о том, каким образом одно из самых светских и толерантных государств Ближнего Востока оказалась на грани разрушения из-за религиозных распрей, но это случилось – и это трудно замолчать даже из соображений пропаганды. И пока не восстановлены прежние или не созданы новые принципы взаимоотношения общин, война в том или ином виде будет продолжаться.
Конечно, религиозная рознь – не единственная причина противостояния, начавшегося шесть лет назад. Налицо и демографические факторы, и внешнее влияние, и чисто личные причины отдельных лиц, и даже климатические условия. Но если параллельно с продолжением военных действий правительство в Дамаске не начнет искать решения ключевых проблем внутри сирийского общества – война будет продолжаться уже до бесконечности. Даже если выбить с территории Сирии всех джихадистов, они найдут способ вернуться и проявить себя, а так называемые умеренные продолжат создавать правительства в изгнании и прочие формы давления на Дамаск.
Еще год назад казалась весьма перспективной практика примирения с небольшими населенными пунктами, которые были втянуты в гражданскую войну в силу обстоятельств («все стреляли, и я стрелял»), и переселения крупных вооруженных формирований различных оппозиционеров из безнадежно окруженных позиций на север – в провинцию Идлиб. В первом случае тактика себя оправдала даже в отношении тех городов и местечек, которые взяли в руки оружие вполне осознанно. Но практика переселения привела к созданию «параллельной Сирии» – укрепленного и до зубов вооруженного региона практически без случайных людей, имеющего к тому же прозрачную границу с Турцией. То, что изначально казалось методом примирения, привело к еще одному фактору раскола, причем вполне осязаемому фактору, а не религиозно-догматическому или идейно-политическому. При этом удельный вес всех «умеренных», собравшихся в Идлибе, ничтожен по сравнению с джихадистами. А джихадисты традиционно быстро подминают под себя остальные группировки в силу разнузданной агрессивности в быту.
Активная борьба с пропагандой джихадизма, радикального ислама, откровенного сектантства на террористической базе (называйте как хотите) не ведется до сих пор. Большую отрицательную роль в этом сыграли ведшиеся еще года три назад разговоры о том, что ИГИЛ* и прочие – явление социальное, чуть ли не чисто иракское и связанное в первую очередь с протестом бывших членов партии «Баас» против американской оккупации. Но это верно лишь отчасти, и кто там кого использовал – еще большой вопрос. Суннитские массы в ряде городов и других населенных пунктов активно поддержали тот образ жизни, который предлагали им джихадисты на занятых территориях, и благостный портрет «борцов с англосанксонской экспансией» быстро окрасился в черно-багровые тона, закончившись Мосулом, Алеппо, «Нуреддин аз-Зинки» и чудовищными сценариями казней. Как теперь вести себя с этими людьми – большой вопрос. Как в Мосуле, стреляя во все, что движется – это, конечно, не наш метод. Но правительство в Дамаске должно вынести практические уроки из простого факта: бывшее деревенское население, перебравшееся в крупные сирийские города в результате экономического кризиса и изменения климата, быстро теряет тот налет цивилизации, который привила им «людоедская династия Асадов» за полвека правления.
Сейчас Дамаск пытается решить базовую задачу – накормить их и построить им новое жилье. Недавно Башар Асад подписал бюджет на 2017 год – в номинальном исчислении рекордно большой. Где он возьмет такие деньги – другой разговор, но уже понятно, что в меньшей степени они пойдут на армию, а большей – на социальные нужды и восстановление разрушенного. Это обоснованный и по-человечески правильный шаг, но война расшатала основы сирийского общества. Этот процесс шел давно, примерно с 80-х годов, а открытое и разрушительное противостояние его довело до логического конца. И пока еще не ясно, что у Дамаска в приоритете – «добить гадину» или же создать некую «новую идею» для населения, разделенного на множество групп множеством линий.
Наступления ради объединения
В конце ноября три генштаба – сирийский, российский и иранский – начали консультации по планированию наступательной операции против крупного джихадистского гарнизона в провинции Идлиб. Ситуация там к настоящему моменту такова, что рассуждения о том, какая группировка как называется, за что воюет и к кому примыкает, утратили всякую актуальность. Весь 2016 год подобные академические изыскания были распространенным развлечением в экспертной среде, но уже к осени стало понятно, что всю эту братию пора грести под одну гребенку. А максимальная концентрация джихадистов и «умеренных» на один квадратный километр сейчас именно в Идлибе – и она должна быть сокращена. В этих рядах уже давно нужно было перестать выискивать персонажей «с хорошими лицами», демонстрируя тем самым «кухонную фронду» в отношении курса на поддержку законного правительства.
После Алеппо сирийской армией пройдена та фаза, когда военные действия в значительной степени определяются политическими обстоятельствами или тем, что за них выдавалось. Возможно, потребовалось внешнее давление на генштаб или хотя бы попытка объяснить, что в ближневосточных уловках Дамаск почему-то заведомо проигрывает своим противникам и неизбежно получает удар в спину. Неспособность противостоять антиасадовской пропаганде на внешнем рынке действительно приводила к потере темпа наступлений, неоправданным метаниям между различными целями и, как результат, потере в 2015–2016 годах нескольких драгоценных месяцев. Впрочем, сейчас время тратится именно на разработку операций, а не на внутренние споры.
Вторым фронтом станет направление Пальмира – Ракка. Но если с Пальмирой все более-менее понятно, удержать ее ИГИЛ объективно не сможет, то освобождение Ракки придется координировать с курдами – традиционно тяжелым партнером, и даже с американцами, новая линия поведения которых в регионе пока что не просматривается. Потребует ли это увеличения российского контингента, тоже пока нельзя спрогнозировать. Вполне возможно, что это мера излишняя, и достаточно использовать потенциал флота и дальней авиации непосредственно с территории России.
И главное – для сирийской армии изменился базовый принцип ведения войны. Теперь это не борьба с отдельными группировками различного этнического, религиозного или политического происхождения, а борьба за восстановление целостности страны, что уже не предусматривает списков «хороших» и «злых» оппозиционеров, а требует безусловного подчинения власти Дамаска. Это автоматически скажется и на изменении некоторых чисто военных обстоятельств, например тактике ведения боев, использовании авиации и артиллерии. Кроме того, сирийская армия серьезно изменилась за прошедший год, и параллельно с продолжением войны будет идти процесс ее дальнейшей перестройки, в частности формирование новых «номерных» частей, подтягивание ополченцев до уровня профессионалов и улучшение морального климата.
Американцы, турки, саудиты
В 2017 году характер военных действий все еще будет зависеть от ряда внешних факторов, но некоторые векторы могут серьезно измениться. Пока что невозможно описать, какие именно дела новая администрации США будет вершить в регионе. Мосул они рано или поздно возьмут, или, что более вероятно, сровняют с землей вместе с теми жителями, которым уходить некуда или незачем – ряд племен не склонны к миграции в пустыню. А вот насколько Дональд Трамп готов двигать морскую пехоту или «федератов» (если пользоваться древнеримской терминологией) на аку или куда-нибудь еще – большой вопрос. Скорее он будет стабильно поддерживать Израиль, чем начнет совершать резкие движения на неизвестных фронтах, но, еще раз оговоримся, это из области гаданий на кофейной гуще.
Но что можно сказать с высокой долей уверенности уже сейчас – США перестанут в ежедневном режиме оказывать мелочное давление на Дамаск и Москву, терроризировать ООН эмоциональными резолюциями и – что особенно важно – могут пересмотреть свою позицию по финансовой и военной поддержке некоторых частей вооруженной оппозиции. Уже сейчас активность американского разведывательного сообщества в регионе свелась к формированию частных племенных армий и общению с вождями, а не – как прежде – к сколачиванию некой объединенной оппозиции, которая могла бы выступить крупным игроком и на фронте, и в политике. Остановить финансово-организационную помощь боевикам можно одним движением руки, несмотря на то, что ЦРУ и прочие будут возражать и некоторое время даже саботировать такое решение (пока накопленные средства просто не закончатся).
В этом случае центр влияния на вооруженные группировки окончательно переместится в некоторые страны Персидского залива, «играть» с которыми одновременно и сложнее, и проще, чем с американцами. За тучные нефтяные десятилетия арабские монархии убедили сами себя, что они в любых обстоятельствах хитрее всех европейцев и американцев вместе взятых, а кого не обманут, того обольстят, очаруют или купят. Эта точка зрения часто поддерживается европейскими (и рядом российских) экспертами, влюбленными в ближневосточную очаровательность во всех ее изводах – от слащавой арабской до брутальной турецкой. Но в этом же заключается и слабость наших арабских партнеров. Они чересчур верят в свою хитрость – и одновременно в бесхитростность европейцев, в том числе русских. Так что вести с ними игру можно и нужно – они не так страшно выглядят, как их описывала английская литература.
Отдельной темой останется Турция, сотрудничество с которой на сирийском направлении давно уже приобрело характер торговли на стамбульском рыбном рынке. Интересы Анкары только на первый взгляд кажутся очевидными – борьба с курдами, создание буферной зоны путем оккупации части сирийской территории и выцыганивание гарантий безопасности. На деле все куда сложнее, и буквально каждый пункт вызывает к жизни массу дополнительных подпунктов, даже перечисление которых потянет на диссертацию. Кроме того, наш дорогой партнер Реджеп Тайип Эрдоган часто путает интересы Турции как государства с собственными интересами, как ту шерсть, или же помещает их в контекст внутриполитических противоречий. В такой ситуации у турок семь пятниц на неделе, и все из них порою праздничные.
Лишь ценой колоссальных усилий удалось предотвратить прямое столкновение турецких и сирийских войск у Эль-Баба, но там все только начинается. Другое дело, что турецкие войска в прямом фронтальном столкновении оказались еще хуже, чем прогнозировалось, и операция «Щит Евфрата» зависла уже на полгода. Да и до сих пор не ясно, какие группировки турки контролируют, а каким просто позволяют использовать свою территорию как базу (самостоятельно или по просьбе ЦРУ). А ведь речь идет о небольшом даже по меркам Сирии участке фронта, где перехваленная турецкая армия не может справиться с ситуацией вокруг одного города с по большей части дружественным населением и несложным рельефом местности. Распутывание этого клубка интересов и случайных обстоятельств на фоне наступательной операции в провинции Идлиб может станет куда более сложной проблемой, чем увлекательные беседы с заливными шейхами. Причем сложной не из-за ее неразрешимости, а из-за огромного числа действующих лиц и непредсказуемости их поведения. Уравнения с таким количеством неизвестных способны закопать любого математика.
Шиит не нужен
В 2017 году логично было бы ожидать от Башара Асада постепенного свертывания всех программ по привлечению на свою сторону некоторых не совсем форматных союзников. В первую очередь речь идет о «Хезболле» и паре-тройке добровольческих подразделений из числа граждан других стран. Не обязательно шиитов, но даже в пропаганде «умеренных» (то есть не совсем уж джихадистов) шииты – как пришлые, так и местные – в последние пару месяцев превратились в демонов, а риторика в их адрес приняла почти расистский характер. Даже западные (не говоря уже о заливных) СМИ в последние дни битвы за Алеппо сменили мишень для критики – место саблезубых русских прочно заняли еще более саблезубые шииты. Договорились даже до того, что русские действительно хорошие, они хотя бы гуманитарные коридоры организовывают, кормят и согревают беженцев, а шииты гоняются за мирными гражданами, всех убивают – и вредят русским.
Правда, собственное шиитское население Сирии никто не отменял. В окружении в провинции Идлиб и даже у Ракки остаются несколько крупных шиитских населенных пунктов, которые уже не первый год выживают без какой-либо помощи правительственной армии в абсолютно враждебном окружении. И та же «Хезболла», не говоря уже о шиитских частях правительственной армии, не успокоится, пока не снимет осаду с этих городов. Только после этого «Хезболла» вернется в Ливан, чем вызовет всплеск негодования со стороны Израиля. Тель-Авиву выгодно удерживать «Хезболлу» на сирийских фронтах любыми средствами, и ради этого он пойдет на любые меры. Именно поэтому российско-израильские переговоры всегда идут так странно и неоднозначно, несмотря на, казалось бы, наличие естественного общего врага. Израиль не заинтересован в распаде Сирии, но и «Хезболла» под боком – хуже некуда.
Что до Ирана, он понес очень большие потери в нескольких тяжелых операциях за последние три года, но за счет этого получил огромный опыт. Его интересы в этой войне не только практические и тем понятные, но и куда более идейны, чем может показаться на первый взгляд. Противостояние со странами Залива, с их идеологией и религиозной практикой носит внеисторический и внеполитический характер. И надо понимать, что Иран втянут еще и в войну в Йемене с точно такими же идейно-политическими установками, и с обоих фронтов он просто так не уйдет. Эти конфликты носят для Тегерана чуть ли не цивилизационный характер, а все остальные обстоятельства – лишь элементы сиюминутной тактики.
В целом можно предположить, что война в Сирии сохранит примерно тот же характер, что и в 2016-м, но с изменением географии и деталей боев. Клубок противоречий вряд ли будет распутан, более того, некоторые его «нити» запутаются еще больше. Другое дело, что в 2017 год Дамаск вошел победителем, а общий внешнеполитический фон стал постепенно меняться в его же пользу. Но если от этого кому-то и станет легче, то лишь ненамного. У правительства появится новая задача – восстановление разрушенного государства и налаживание новых социальных и межэтнических связей.
Ждать же глобального внутрисирийского урегулирования пока что слишком оптимистично, даже несмотря на то, что крупные игроки уже начали задумываться о будущем обустройстве послевоенной Сирии, и то, что накануне Нового года было заключено перемирие между правительственными войсками и оппозицией. Это далеко не первое соглашение и, к сожалению, вряд ли последнее. И то, что ряд оппозиционных группировок подчеркнули приверженность режиму прекращения огня даже в отношении террористов (в первую очередь, пресловутой «ан-Нусры»), подтверждает обоснованность осторожной оценки: террористы останутся частью боевых действий вне знависимости от их желания или желания других игроков, таким образом, на ряде участков фронта прекращение огня является временным пр